Кентавры

Опубликовано в Стихотворения и поэмы

      Кентавры I

      Наполовину красавица, наполовину софа, в просторечьи - Софа,
      по вечерам оглашая улицу, чьи окна отчасти лица,
      стуком шести каблуков (в конце концов, катастрофа -
      то, в результате чего трудно не измениться),
      она спешит на свидание. Любовь состоит из тюля,
      волоса, крови, пружин, валика, счастья, родов.
      На две трети мужчина, на одну легковая - Муля -
      встречает ее рычанием холостых оборотов
      и увлекает в театр. В каждом бедре с пеленок
      сидит эта склонность мышцы к мебели, к выкрутасам
      красного дерева, к шкапу, у чьих филенок,
      в свою очередь, склонность к трем четвертям, к анфасам
      с отпечатками пальцев. Увлекает в театр, где, спрятавшись в пятый угол,
      наезжая впотьмах друг на дружку, меся колесом фанеру,
      они наслаждаются в паузах драмой из жизни кукол,
      чем мы и были, собственно, в нашу эру.

      Кентавры II

      Они выбегают из будущего и, прокричав "напрасно!",
      тотчас в него возвращаются; вы слышите их чечетку.
      На ветку садятся птицы, большие, чем пространство,
      в них - ни пера, ни пуха, а только к черту, к черту.
      Горизонтальное море, крашенное закатом.
      Зимний вечер, устав от его заочной
      синевы, поигрывает, как атом
      накануне распада и проч., цепочкой
      от часов. Тело сгоревшей спички,
      голая статуя, безлюдная танцплощадка
      слишком реальны, слишком стереоскопичны,
      потому что им больше не во что превращаться.
      Только плоские вещи, как то: вода и рыба,
      слившись, в силах со временем дать вам ихтиозавра.
      Для возникшего в результате взрыва
      профиля не существует завтра.

      Кентавры III

      Помесь прошлого с будущим, данная в камне, крупным
      планом. Развитым торсом и конским крупом.
      Либо - простым грамматическим "был" и "буду"
      в настоящем продолженном. Дать эту вещь как груду
      скушных подробностей, в голой избе на курьих
      ножках. Плюс нас, со стороны, на стульях.
      Или - слившихся с теми, кого любили
      в горизонтальной постели. Или в автомобиле,
      суть в плену перспективы, в рабстве у линий. Либо
      просто в мозгу. Дать это вслух, крикливо,
      мыслью о смерти - частой, саднящей, вещной.
      Дать это жизнью сейчас и вечной
      жизнью, в которой, как яйца в сетке,
      мы все одинаковы и страшны наседке,
      повторяющей средствами нашей эры
      шестикрылую помесь веры и стратосферы.

      Кентавры IV

      Местность цвета сапог, цвета сырой портянки.
      Совершенно не важно, который век или который год.
      На закате ревут, возвращаясь с полей, муу-танки:
      крупный единорогий скот.
      Все переходят друг в друга с помощью слова "вдруг"
      - реже во время войны, чем во время мира.
      Меч, стосковавшись по телу при перековке в плуг,
      выскальзывает из рук, как мыло.
      Без поводка от владельцев не отличить собак,
      в книге вторая буква выглядит слепком с первой;
      возле кинотеатра толпятся подростки, как
      белоголовки с замерзшей спермой.
      Лишь многорукость деревьев для ветерана мзда
      за одноногость, за черный квадрат окопа
      с ржавой водой, в который могла б звезда
      упасть, спасаясь от телескопа.

      1988


Случайное фото

Иосиф Бродский