Открытка с тостом

      Н. И.

      Желание горькое -- впрямь!
      свернуть в вологодскую область,
      где ты по колхозным дворам
      шатаешься с правом на обыск.
      Все чаще ночами, с утра
      во мгле, под звездой над дорогой.
      Вокруг старики, детвора,
      глядящие с русской тревогой.

      За хлебом юриста -- земель
      за тридевять пустишься: власти
      и -- в общем-то -- честности хмель
      сильней и устойчивей страсти.
      То судишь, то просто живешь,
      но ордер торчит из кармана.
      Ведь самый длиннейший правеж
      короче любви и романа.

      Из хлева в амбар, -- за порог.
      Все избы, как дырки пустые
      под кружевом сельских дорог.
      Шофер посвящен в понятые.
      У замкнутой правды в плену,
      не сводишь с бескрайности глаза,
      лаская родную страну
      покрышками нового ГАЗа.

      Должно быть, при взгляде вперед,
      заметно над Тверью, над Волгой:
      другой вырастает народ
      на службе у бедности долгой.
      Скорей равнодушный к себе,
      чем быстрый и ловкий в работе,
      питающий в частной судьбе
      безжалостность к общей свободе.

      ...За изгородь в поле, за дом,
      за новую русскую ясность,
      бредущую в поле пустом,
      за долгую к ней непричастность.
      Мы -- памятник ей, имена
      ее предыстории -- значит:
      за эру, в которой она
      как памятник нам замаячит.

      Так вот: хоть я все позабыл,
      как водится: бедра и плечи,
      хоть страсть (но не меньше, чем пыл)
      длинней защитительной речи,
      однако ж из памяти вон, --
      хоть адреса здесь не поставлю,
      но все же дойдет мой поклон,
      куда я его ни направлю.

      За русскую точность, по дну
      пришедшую Леты, должно быть.
      Вернее, за птицу одну,
      что нынче вонзает в нас коготь.
      За то что... остатки гнезда...
      при всей ее ясности строгой...
      горят для нее как звезда...
      Да, да, как звезда над дорогой.

      1969 - 1970