Песня пустой веранды

      Not with a bang but a whimper.1
      T.S.Eliot

      Март на исходе, и сад мой пуст.
      Старая птица, сядь на куст,
      у которого в этот день
      только и есть, что тень.

      Будто и не было тех шести
      лет, когда он любил цвести;
      то есть грядущее тем, что наг,
      делает ясный знак.

      Или, былому в противовес,
      гол до земли, но и чужд небес,
      он, чьи ветви на этот раз --
      лишь достиженье глаз.

      Знаю и сам я не хуже всех:
      грех осуждать нищету. Но грех
      так обнажать -- поперек и вдоль --
      язвы, чтоб вызвать боль.

      Я бы и сам его проклял, но
      где-то птице пора давно
      сесть, чтоб не смешить ворон;
      пусть это будет он.

      Старая птица и голый куст,
      соприкасаясь, рождают хруст.
      И, если это принять всерьез,
      это -- апофеоз.

      То, что цвело и любило петь,
      стало тем, что нельзя терпеть
      без состраданья -- не к их судьбе,
      но к самому себе.

      Грустно смотреть, как, сыграв отбой,
      то, что было самой судьбой
      призвано скрасить последний час,
      меняется раньше нас.

      То есть предметы и свойства их
      одушевленнее нас самих.
      Всюду сквозит одержимость тел
      манией личных дел.

      В силу того, что конец страшит,
      каждая вещь на земле спешит
      больше вкусить от своих ковриг,
      чем позволяет миг.

      Свет -- ослепляет. И слово -- лжет.
      Страсть утомляет. А горе -- жжет,
      ибо страданье -- примат огня
      над единицей дня.

      Лучше не верить своим глазам
      да и устам. Оттого что Сам
      Бог, предваряя Свой Страшный Суд,
      жаждет казнить нас тут.

      Так и рождается тот устав,
      что позволяет, предметам дав
      распоряжаться своей судьбой,
      их заменять собой.

      Старая птица, покинь свой куст.
      Стану отныне посредством уст
      петь за тебя, и за куст цвести
      буду за счет горсти.

      Так изменились твои черты,
      что будто на воду села ты,
      лапки твои на вид мертвей
      цепких нагих ветвей.

      Можешь спокойно лететь во тьму.
      Встану и место твое займу.
      Этот поступок осудит тот,
      кто не встречал пустот.

      Ибо, чужда четырем стенам,
      жизнь, отступая, бросает нам
      полые формы, и нас язвит
      их нестерпимый вид.

      Знаю, что голос мой во сто раз
      хуже, чем твой -- пусть и низкий глас.
      Но даже режущий ухо звук
      лучше безмолвных мук.

      Мир если гибнет, то гибнет без
      грома и лязга; но также не с
      робкой, прощающей грех слепой
      веры в него, мольбой.

      В пляске огня, под напором льда
      подлинный мира конец -- когда
      песня, которая всем горчит,
      выше нотой звучит.

      октябрь 1968

      1 Не взрыв, но всхлип (англ.). -- Из стихотворения Т. С. Элиота "The Hollow Men". (прим. в СИБ)