Примечания папоротника

      Gedenke meiner,
      fluestert der Staub.1
      Peter Huchel

      По положению пешки догадываешься о короле.
      По полоске земли вдалеке - что находишься на корабле.
      По сытым ноткам в голосе нежной подруги в трубке
      - что объявился преемник: студент? хирург?
      инженер? По названию станции - Одинбург --
      что пора выходить, что яйцу не сносить скорлупки.

      В каждом из нас сидит крестьянин, специалист
      по прогнозам погоды. Как то: осенний лист,
      падая вниз лицом, сулит недород. Оракул
      не лучше, когда в жилище входит закон в плаще:
      ваши дни сочтены - судьею или вообще
      у вас их, что называется, кот наплакал.

      Что-что, а примет у нас природа не отберет.
      Херувим - тот может не знать, где у него перед,
      где зад. Не то человек. Человеку всюду
      мнится та перспектива, в которой он
      пропадает из виду. И если он слышит звон,
      то звонят по нему: пьют, бьют и сдают посуду.

      Поэтому лучше бесстрашие! Линия на руке,
      пляска розовых цифр в троллейбусном номерке,
      плюс эффект штукатурки в комнате Валтасара
      подтверждают лишь то, что у судьбы, увы,
      вариантов меньше, чем жертв; что вы
      скорей всего кончите именно как сказала

      цыганка вашей соседке, брату, сестре, жене
      приятеля, а не вам. Перо скрипит в тишине,
      в которой есть нечто посмертное, обратное танцам в клубе,
      настолько она оглушительна; некий антиобстрел.
      Впрочем, все это значит просто, что постарел,
      что червяк устал извиваться в клюве.

      Пыль садится на вещи летом, как снег зимой.
      В этом - заслуга поверхности, плоскости. В ней самой
      есть эта тяга вверх: к пыли и к снегу. Или
      просто к небытию. И, сродни строке,
      "не забывай меня" шепчет пыль руке
      с тряпкой, а мокрая тряпка вбирает шепот пыли.

      По силе презренья догадываешься: новые времена.
      По сверканью звезды - что жалость отменена
      как уступка энергии низкой температуре
      либо как указанье, что самому пора
      выключить лампу; что скрип пера
      в тишине по бумаге - бесстрашье в миниатюре.

      Внемлите же этим речам, как пению червяка,
      а не как музыке сфер, рассчитанной на века.
      Глуше птичкиной песни, оно звончей, чем щучья
      песня. Того, что грядет, не остановить дверным
      замком. Но дурное не может произойти с дурным
      человеком, и страх тавтологии - гарантия благополучья.

      1988

      1 "Помни обо мне, шепчет прах." Петер Гухель (нем.) (прим. в СИБ)