Стрельна

      В. Герасимову

      Боярышник, захлестнувший металлическую ограду.
      Бесконечность, велосипедной восьмеркой принюхивающаяся к коридору.
      Воздух принадлежит летательному аппарату,
      и легким здесь делать нечего, даже откинув штору.
      О, за образчик взявший для штукатурки лунный
      кратер, но каждой трещиной о грозовом разряде
      напоминавший флигель! отстраняемый рыжей дюной
      от кружевной комбинации бледной балтийской глади.
      Тем и пленяла сердце - и душу! - окаменелость
      Амфитриты, тритонов, вывихнутых неловко
      тел, что у них впереди ничего не имелось,
      что фронтон и была их последняя остановка.
      Вот откудова брались жанны, ядвиги, ляли,
      павлы, тезки, евгении, лентяи и чистоплюи;
      вот заглядевшись в чье зеркало, потом они подставляли
      грудь под несчастья, как щеку под поцелуи.
      Многие - собственно, все! - в этом, по крайней мере,
      мире стоят любви, как это уже проверил,
      не прекращая вращаться ни в стратосфере,
      ни тем паче в искусственном вакууме, пропеллер.
      Поцеловать бы их в правду затяжным, как прыжок с парашютом, душным
      мокрым французским способом! Или - сменив кокарду
      на звезду в головах - ограничить себя воздушным,
      чтоб воскреснуть, к губам прижимая, точно десантник, карту.

      1987