"Твой локон не свивается в кольцо..."

     Твой локон не свивается в кольцо,
      и пальца для него не подобрать
      в стремлении очерчивать лицо,
      как ранее очерчивала прядь,
      в надежде, что нарвался на растяп,
      чьим помыслам стараясь угодить,
      хрусталик на уменьшенный масштаб
      вниманья не успеет обратить.

      Со всей неумолимостью тоски,
      с действительностью грустной на ножах,
      подобье подбородка и виски
      большим и указательным зажав,
      я быстро погружаюсь в глубину,
      особенно устами, как фрегат,
      идущий неожиданно ко дну
      в наперстке, чтоб не плавать наугад.

      По горло или все-таки по грудь,
      хрусталик погружается во тьму.
      Но дальше переносицы нырнуть
      еще не удавалось никому.
      Какой бы не почувствовал рывок
      надежды, но (подальше от беды)
      всегда серо-зеленый поплавок
      выскакивает к небу из воды.

      Ведь каждый, кто в изгнаньи тосковал,
      рад муку, чем придется, утолить
      и первый подвернувшийся овал
      любимыми чертами заселить.
      И то уже удваивает пыл,
      что в локонах покинутых слились
      то место, где их Бог остановил,
      с тем краешком, где ножницы прошлись.

      Ирония на почве естества,
      надежда в ироническом ключе,
      колеблема разлукой, как листва,
      как бабочка (не так ли?) на плече:
      живое или мертвое, оно,
      хоть собственными пальцами творим, --
      связующее легкое звено
      меж образом и призраком твоим.

      май 1964