В письме на юг

      Г. Гинзбургу-Воскову

      Ты уехал на юг, а здесь настали теплые дни,
      нагревается мост, ровно плещет вода, пыль витает,
      я теперь прохожу в переулке, все в тени, все в тени, все в тени,
      и вблизи надо мной твой пустой самолет пролетает.

      Господи, я говорю, помоги, помоги ему,
      я дурной человек, но ты помоги, я пойду, я пойду прощусь,
      Господи, я боюсь за него, нужно помочь, я ладонь подниму,
      самолет летит, Господи, помоги, я боюсь.

      Так боюсь за себя. Настали теплые дни, так тепло,
      пригородные пляжи, желтые паруса посреди залива,
      теплый лязг трамваев, воздух в листьях, на той стороне светло,
      я прохожу в тени, вижу воду, почти счастливый.

      Из распахнутых окон телефоны звенят, и квартиры шумят, и деревья листвой полны,
      солнце светит в дали, солнце светит в горах -- над ним,
      в этом городе вновь настали теплые дни.
      Помоги мне не быть, помоги мне не быть здесь одним.

      Пробегай, пробегай, ты любовник, и здесь тебя ждут,
      вдоль решеток канала пробегай, задевая рукой гранит,
      ровно плещет вода, на балконах цветы цветут,
      вот горячей листвой над каналом каштан шумит.

      С каждым днем за спиной все плотней закрываются окна оставленных лет,
      кто-то смотрит вослед -- за стеклом, все глядит холодней,
      впереди, кроме улиц твоих, никого, ничего уже нет,
      как поверить, что ты проживешь еще столько же дней.

      Потому-то все чаще, все чаще ты смотришь назад,
      значит, жизнь -- только утренний свет, только сердца уверенный стук;
      только горы стоят, только горы стоят в твоих белых глазах,
      это страшно узнать -- никогда не вернешься на Юг.

      Прощайте, горы. Что я прожил, что помню, что знаю на час,
      никогда не узнаю, но если приходит, приходит пора уходить,
      никогда не забуду, и вы не забудьте, что сверху я видел вас,
      а теперь здесь другой, я уже не вернусь, постарайтесь простить.

      Горы, горы мои. Навсегда белый свет, белый снег, белый свет,
      до последнего часа в душе, в ходе мертвых имен,
      вечных белых вершин над долинами минувших лет,
      словно тысячи рек на свиданьи у вечных времен.

      Словно тысячи рек умолкают на миг, умолкают на миг, на мгновение вдруг,
      я запомню себя, там, в горах, посреди ослепительных стен,
      там, внизу, человек, это я говорю в моих письмах на Юг:
      добрый день, моя смерть, добрый день, добрый день, добрый день.

      июнь 1961