Письма римскому другу (из Марциала)

      Нынче ветрено и волны с перехлестом.
      Скоро осень, все изменится в округе.
      Смена красок этих трогательней, Постум,
      чем наряда перемена у подруги.

      Дева тешит до известного предела -
      дальше локтя не пойдешь или колена.
      Сколь же радостней прекрасное вне тела:
      ни объятья невозможны, ни измена!

      ___

      Посылаю тебе, Постум, эти книги.
      Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
      Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
      Все интриги, вероятно, да обжорство.

      Я сижу в своем саду, горит светильник.
      Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
      Вместо слабых мира этого и сильных -
      лишь согласное гуденье насекомых.

      ___

      Здесь лежит купец из Азии. Толковым
      был купцом он -- деловит, но незаметен.
      Умер быстро - лихорадка. По торговым
      он делам сюда приплыл, а не за этим.

      Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
      Он в сражениях империю прославил.
      Сколько раз могли убить! а умер старцем.
      Даже здесь не существует, Постум, правил.

      ___

      Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
      но с куриными мозгами хватишь горя.
      Если выпало в Империи родиться,
      лучше жить в глухой провинции у моря.

      И от Цезаря далеко, и от вьюги.
      Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
      Говоришь, что все наместники -- ворюги?
      Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

      ___

      Этот ливень переждать с тобой, гетера,
      я согласен, но давай-ка без торговли:
      брать сестерций с покрывающего тела --
      все равно что дранку требовать от кровли.

      Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
      Чтобы лужу оставлял я -- не бывало.
      Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
      он и будет протекать на покрывало.

      ___

      Вот и прожили мы больше половины.
      Как сказал мне старый раб перед таверной:
      "Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
      Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

      Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
      Разыщу большой кувшин, воды налью им...
      Как там в Ливии, мой Постум, -- или где там?
      Неужели до сих пор еще воюем?

      ___

      Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
      Худощавая, но с полными ногами.
      Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
      Жрица, Постум, и общается с богами.

      Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
      Или сливами. Расскажешь мне известья.
      Постелю тебе в саду под чистым небом
      и скажу, как называются созвездья.

      ___

      Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
      долг свой давний вычитанию заплатит.
      Забери из-под подушки сбереженья,
      там немного, но на похороны хватит.

      Поезжай на вороной своей кобыле
      в дом гетер под городскую нашу стену.
      Дай им цену, за которую любили,
      чтоб за ту же и оплакивали цену.

      ___

      Зелень лавра, доходящая до дрожи.
      Дверь распахнутая, пыльное оконце,
      стул покинутый, оставленное ложе.
      Ткань, впитавшая полуденное солнце.

      Понт шумит за черной изгородью пиний.
      Чье-то судно с ветром борется у мыса.
      На рассохшейся скамейке -- Старший Плиний.
      Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.

      март 1972