"Здесь жил Швейгольц, зарезавший свою..."

      Здесь жил Швейгольц, зарезавший свою
      любовницу -- из чистой показухи.
      Он произнес: "Теперь она в Раю".
      Тогда о нем курсировали слухи,
      что сам он находился на краю
      безумия. Вранье! Я восстаю.
      Он был позер и даже для старухи --
      мамаши -- я был вхож в его семью --
      не делал исключения.
      Она
      скитается теперь по адвокатам,
      в худом пальто, в платке из полотна.
      А те за дверью проклинают матом
      ее акцент и что она бедна.
      Несчастная, она его одна
      на свете не считает виноватым.
      Она бредет к троллейбусу. Со дна
      сознания всплывает мальчик, ласки
      стыдившийся, любивший молоко,
      болевший, перечитывавший сказки...
      И все, помимо этого, мелко!
      Сойти б сейчас... Но ехать далеко.
      Троллейбус полн. Смеющиеся маски.
      Грузин кричит над ухом "Сулико".
      И только смерть одна ее спасет
      от горя, нищеты и остального.
      Настанет май, май тыща девятьсот
      сего от Р. Х., шестьдесят седьмого.
      Фигура в белом "рак" произнесет.
      Она ее за ангела, с высот
      сошедшего, сочтет или земного.
      И отлетит от пересохших сот
      пчела, ее столь жалившая.
      Дни
      пойдут, как бы не ведая о раке.
      Взирая на больничные огни,
      мы как-то и не думаем о мраке.
      Естественная смерть ее сродни
      окажется насильственной: они --
      дни -- движутся. И сын ее в бараке
      считает их, Господь его храни.

      1969