Жизнь в рассеянном свете

      Грохот цинковой урны, опрокидываемой порывом
      ветра. Автомобили катятся по булыжной
      мостовой, точно вода по рыбам
      Гудзона. Еле слышный
      голос, принадлежащий Музе,
      звучащий в сумерках как ничей, но
      ровный, как пенье зазимовавшей мухи,
      нашептывает слова, не имеющие значенья.

      Неразборчивость буквы. Всклокоченная капуста
      туч. Светило, наказанное за грубость
      прикосновенья. Чье искусство -
      отнюдь не нежность, но близорукость.
      Жизнь в рассеянном свете! и по неделям
      ничего во рту, кроме бычка и пива.
      Зимой только глаз сохраняет зелень,
      обжигая голое зеркало, как крапива.

      Ах, при таком освещении вам ничего не надо!
      Ни торжества справедливости, ни подруги.
      Очертания вещи, как та граната,
      взрываются, попадая в руки.
      И конечности коченеют. Это
      оттого, что в рассеянном свете холод
      демонстрирует качества силуэта -
      особенно, если предмет немолод.

      Спеть, что ли, песню о том, что не за горами?
      о сходстве целого с половинкой
      о чувстве, будто вы загорали
      наоборот: в полнолунье, с финкой.
      Но никто, жилку надув на шее,
      не подхватит мотивчик ваш. Ни ценитель,
      ни нормальная публика: чем слышнее
      куплет, тем бесплотнее исполнитель.

      1987